Закончилось лето, которое для нас было, неисчерпаемой чашей любви.

В городе нам не было грустно, потому, что мы были вместе. Наше количество времени, проведенного вмести, ни капельку не изменилось. Ну разве, что в городе было сложнее уединиться, там не везде можно было, взять Пашку за руку, обнять. Но только стоили нам остаться наедине, как мы предавались ласке и любви.

Желтые осенние листья, уже почти все лежали на земле, становилось достаточно холодно. И этой осенью, случилось то, о чем никто даже не мог подумать. Не мог подумать потому, что это было невозможно, это не могло уложиться в голове.

В октябре Пашка поехал с родителями и еще с каким-то родственником, на несколько дней  к себе на дачу. Там надо было что то сделать по хозяйству. Пашка не хотел ехать, и я его не хотел пускать, но его родители решили за него. Прошло четыре дня, дома у Пашки некто не брал телефонную трубку. Я начал волноваться, так как Пашка был всегда пунктуален, как и его родители, которым надо было выходить на работу, начиналась рабочая неделя.

 Ночью мне приснился страшный сон. Раздается стук в дверь, я ее открываю и вижу, стоит Пашка, а в руке у него горит свечка, он мне протягивает руку, и пятится от меня, а я смотрю ему в глаза, а свою руку поднять не могу, так как она толи затекла, толи, будто жутко тяжелая, и бежать тоже не могу. А Пашка все удаляется и удаляется, смотря на меня, а потом свечка у него в руках погасла, и он пропал в темноте. От ужаса я проснулся, сердце у меня билось, было 3 часа ночи. Мне было страшно, всю ночь я просидел у окна. Утрам в среду я снова пытался дозвониться до Пашки, но все попытки были безуспешны.

Я ждал прихода матери, что бы сказать, что должен поехать на дачу. Мать задерживалась, тогда одевшись, я решил пойти к ней на работу. Не успевши выйти, раздался телефонный звонок, я подбежал к телефону, думая, что это Пашка. “Сергей? “, раздался голос в трубке, “ Да я “, “ Это Саня, Пашин друг, ты меня знаешь”, “ Да привет Сань”, сказал я ему. “Серый случилось несчастье, Пашка, понимаешь, он, в общем, он в больнице”. У меня потемнело в глазах, « Что с ним?”, спрашивал я, переполненным от кислорода голосом. “ Сашка не  молчи”, продолжал говорить я. “Он в морге, умер Пашка”, Сказал тихо Сашка. Я пополз по стенке в низ, положил телефонную трубку. Тогда я не мог плакать, я не плакал, взявшись руками за голову, я сидел на полу. Потом, кинувшись на улицу, я бросился на вокзал. Выйдя из электрички, я никак не мог поймать машину, они просто очень редко проезжали, а автобус ходил только утром. Добросив меня почти до самой нашей дачи, я шел, чего не понимая, мне было жутко холодно, я просто тупо шел на огни деревни. Если бы я там не встретил никого из своих приятелей, то пошел бы к Пашке. Выслушивая все то что мне рассказывали, я немок плакать, меня трясло. Мы сидели потиром у магазина, и они мне все это говорили, что они перевернулись на машине, когда ехали в город, что его мать была за рулем, что Пашка погиб сразу, его мать в больнице, а с отцом и его братом ничего не случилось. Говорили, что завтра будут охраны. Тогда я закричал, что вы врете, что этого не может быть. Меня стали успокаивать, поить водкой, ни знаю, как я пережил эту ночь, наверное, только благодаря одному своему другу, которого переночевал, который позвонил мне домой, и рассказал все моей матери, что умер Пашка, что я у них дома. Рано утром приехали мои. А потом мы с друзьями, поехали на похороны. Все было будто во сне, будто не сом ной.

На кладбище Пашку везли на машине, и я немок на него посмотреть, я все не верил, не верил, что он умер. Когда его несли до вырытой могилы, я его увидел, его глаза были закрыты, будто бы он спал, белый цвет лица, синеватые губы, были неподвижны, его большие лестнички, которыми он моргал, были тоже бездыханны, только ветер тревожил его торчащую челочку. Я боялся подойти ближе, будто парализованный я стоял и смотрел. Когда гроб ставили на землю, перед ямой, Пашкина рука сползла в низ. Стояла тишина, лишь только поп читал молитву. Когда какие-то два мужика деревянной крышкой закрыли Пашку, в истерике отталкивая их, я кинулся на колени, обняв гроб, “Нет, что вы делаете, не закрывайте его”, в безумии кричал я. Я ощущал руками холодную, обожженную, крышку гроба, коленки промокли от мокрой земли. Я кричал, и кричал “ Не трогайте его “. Меня оттащили, потом у меня все зарябило в глазах, и я потерял сознание.

Потом все сидели за столом, жрали и пили, а я в состоянии шока, сидел и смотрел на Пашкину фотографию в черной рамке. Его глаза были открыты, он улыбался, он улыбался мне.

В этой толпе людей, гладя на которых создавалось впечатление, что они пришли пожрать, взглядом я пытался найти Пашку.

После чего толпа зарябила в глазах, и я опять вырубился. Дома деревенский фельдшер, мне что-то вколол  в вену, после чего я спал словно убитый.

Проснувшись утром у себя дома, я вышел на улицу, мать меня не пускала, но молча я ушел из дома.

Сегодня у Пашки должно было быть день рождение, ему должно было исполниться 18 лет. Пашка любил свои день рождения, он его ждал, у меня был уже приготовлен ему подарок. Но вместо этого всего я пошел к Пашке на кладбище. Найдя Пашкину могилу, с деревянным крестом, я сел на колени перед Пашкиной фотографией. Жуткая тишина стояла на кладбище, все было мертвое, вся могила была в немного завядших цветах, венок из пластмассовых цветов, все было мертвое, лишь только черные ленточки венка, трепал ветер. Я лег на могилу, обнимая  руками холодную землю, положив на нее набок голову. Я шептал одно слово “нет”, мне казалось, что я сейчас проснусь, что это просто страшный сон. Но ничего не изменялось, была холодная могила, был холодный ветер, вверху качались лысые ветки деревьев.

Начало темнеть.  В том же состоянии, полубезумия  я пошел к Пашкиному дому. На входной двери висел замок, я подошел к окну Пашкиной комнаты, и постучавшись в него, стал ждать Пашку. Сидя на корточках, облокотившись спиной к стенке дома. Никто не отвечал, тогда я разбил окно и залез в дом. Зеркало висевшее на стенке было занавешено белой тряпкой. Шагнув в комнату, я услышал треск пола. В углу стояла высокая кровать, я сел на нее. На спинке кровати висела Пашкина рубашка, я взял ее и согнувшись прижал ее к лицу. Она была такой мягкой, от нее пахло Пашкой. Упав боком на кровать, я заплакал.

Стащив из дома эту рубашку и Пашкину фотографию в черной рамке, я пошел в сторону своего дома.

Было уже темно, но домой я не пошел, а пошел на озеро, на наше с Пашкой место. Там где мы были счастливы.

Я сидел на берегу, обнявши Пашкину рубашку, и смотрел на его фотографию. Потом я достал из рамки Фотографию, кинувши рамку на землю, которая разбилась, я начал ее целовать.

Мы дали клятву, что никогда не расстанемся, мы поклялись, что ни что нас не разлучит. Так и смерть тоже не разлучит нас, смерть не подвластна такому высокому чувству. И сегодня я это докажу, я докажу, что ни что не сможет отобрать от меня моего Пашку.

Осколками стекла от рамки я перерезал себе вены. Мне не было страшно, я не боялся смерти, я знал, что я иду к моему Пашке.

Начала появляться слабость и головокружение, но нежное прикосновение руки к моему плечу, развеяло этот недуг. Я обернулся и увидел, стоящего Пашку, его голубые, блестящие, глаза полные любви и доброты, смотрели на меня, его лицо, брови, волосы, немного ласкающие теплым ветром, он мне улыбался, своей милой немного детской улыбкой. Яркое солнце засветило в глаза, было тепло, под ногами была зеленая трава, пели птицы, все пробуждалось. Я обнял Пашку, а он обнял меня, я погладил рукой по его мягким, нежным волосам, “Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ” сказал Пашка, “И Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ”, мы будем вмести навсегда, лишь только ТЫ и Я.

Не печальтесь вы родные

Что покинули вас в мире

Мы проездом в этом свете

Повстречаемся мы здесь навеке

Вы любовь лишь сохраните

Не разлучит нас не что на свете

Даже смерть ее слабей

Сила Бога бесконечна в ней

Сергей и Паша

***